Жерар и Тридцатьпятик шли ровно, не уставая, и сам Ланселот чувствовал, что в его крови так и бушуют калории. Еще бы — мясо, настоящее мясо, шоколад, вино, кофе! Да еще все это вместе.

Ланселот, видя, что друзья везут коляску без особого напряжения, пока берег руки. Они перестали болеть, гореть и пульсировать, зато принялись нещадно зудеть — видимо, начали заживать. Ужасно хотелось снять повязки и почесать ладони, но он лишь слегка похлопывал ими, унимая зуд.

В начале сорок девятого яруса они остановились в последний раз, чтобы подкрепиться перед синим финишем и решить, когда давать капсулы Ванде. Ланселот предложил дать одну примерно за пять минут до финиша, а вторую перед самым финишем.

— А если их нельзя давать одну за другой? Организм Ванды может не выдержать, — встревожился Жерар.

— Ты прав, Жерар. Мы дадим ей одну капсулу за минуту до финиша, и если Ванда придет в себя, вторую капсулу отдадим ей: пусть она сама ее примет, если ей станет хуже. — Так мы и сделаем, — сказал Жерар.

— А что если Мессия только на первом финише исцеляет сразу, а остальных победителей оставляет на потом? — вдруг встревожился Тридцатьпятик. — Ванда долго не протянет, а мертвых и Месс не воскрешает.

— Знаешь, друг Тридцатьпятик, я не вижу, что мы можем сделать для Ванды, кроме того, чтобы обеспечить ей полную и убедительную победу на финише, — сказал Жерар несколько раздраженно.

— Первый, кто проходит финиш, получает полное исцеление — это все, что нам надо сейчас помнить, — поддержал его Ланселот. — Пошли, ребята!

— Ланс, тебе пока нет смысла бередить свои руки, мы и так идем с большим опережением. Ты лучше за Вандой следи как следует и держи капсулу наготове, как только мы увидим финиш, — сказал Жерар. — Ты капсулу-то своими руками удержишь?

— Да уж как-нибудь постараюсь не выронить! — Смотри!

Зрители встречали их ревом, который тотчас смолкал, как только они проезжали мимо. Но вдруг уже где-то на середине сорок девятого яруса, Ланселот обратил внимание на взрывы криков, которые стали теперь стали раздаваться и позади них. — Нас кто-то догоняет! — крикнул он. Ланселот перегнулся через ручку коляски, стараясь увидеть, что там происходит позади них на трассе. Вскоре на дороге появился бегун в синей куртке, приветствуемый криками с балконов. Сначала Ланселоту показалось, что человек идет на лыжах. В руках у него были две тонкие палки, которые он выбрасывал вперед, а потом отталкивался ими. Голову он держал как-то странно неподвижно, а на глазах у него были черные очки. С ужасом Ланселот понял, что настигающий их бегун слеп. Палки не только помогали ему бежать: он и опирался на них, и щупал ими дорогу перед собой. У Ланселота защемило сердце: он помнил, что второй и третий участники гонок тоже получают исцеление — один наполовину, другой на треть. Он в который раз подумал о том, что, кроме Инги, других победителей на фиолетовом финише не было потому, что они прошли финиш сразу вслед за ней и тем отняли возможность победы у других "фиолетовых". Да будь она проклята, эта жестокая игра!

— Жерар! Тридцатьпятик! Нам придется поднажать, ребята!

Ланселот притянул Ванду ближе к своей груди, чтобы она не выпала из коляски, когда он начнет работать рукам, и она, будто поняв, что от нее требуется, во сне обхватила его рукой за шею. Он приготовился, отвел забинтованные ладони назад, а потом подтолкнул ими крутящиеся ободья. Ладони ошпарило болью, но уже через несколько минут он к ней притерпелся. Жерар и Тридцатьпятик тоже поднажали, и коляска вихрем понеслась к синим воротам и яркой синей ленте с белыми буквами — "ФИНИШ". Слепой с лыжными палками сразу же безнадежно отстал.

Где-то за полкилометра до ворот Ланселот перестал крутить колеса и осторожно кончиками пальцев извлек из кармана заветную капсулу. Только бы не выронить! Он открыл Ванде рот и затолкал капсулу под язык, после чего снова принялся крутить колеса. Через минуту он почувствовал, как Ванда содрогнулась у него на груди и громко застонала. Только бы не умерла, подумал он. Потом она вдруг подняла голову и поглядела ему в лицо абсолютно ясными глазами.

— Ланс? А почему это ты опять меня везешь? Я вполне могу идти своими ногами.

— У-фф! — от избытка чувств Ланселот поцеловал Ванду между глаз. — Жерар, готовьтесь к последней остановке перед финишем — Ванда очнулась! — Почему "очнулась"?

— Потому, что ты очень крепко спала. А сейчас ты встанешь с коляски и побежишь своими ножками к финишу. Смотри, вон он!

— Это что? Финиш? Я, значит, спала без задних ног, а вы меня все везли и везли?

— Ванда, оставь все эти глупости и сосредоточься. Жерар, тормози!

Жерар и Тридцатьпятик стали, Ланселот поставил коляску на тормоз.

— Ванда, — сказал Жерар, подходя к девушке и беря ее за руку, — ты сейчас побежишь через финиш. Если тебе вдруг станет плохо, закружится голова и ты станешь терять сознание — положи под язык вот эту капсулу. Она тебя сделает здоровой на пять минут — но только на пять минут! Запомнила?

— Запомнила, — кивнула Ванда и протянула руку. — Если все получится, я найду Ингу и вместе с ней буду…

— Потом, это все потом! — Ланселот зама хал на нее своими лапами.

— Беги, Ванда! Вперед, к финишу! — Жерар повернул ее лицом к синим воротам и подтолкнул в спину. И Ванда побежала. — Пошли за ней!

— Стойте, ребята! — сказал Ланселот. — Давайте дадим шанс слепому, который идет за нами.

— Какой шанс, какому еще слепому? Ты что, рехнулся, Ланс? Ты подумал о том, что если мы его сейчас пропустим вперед, он может обогнать нашу Ванду перед самым финишем, и тогда мы уже ничего не сможем исправить? У Ванды — рак! Допустим, Месс уберет у нее половину раковых клеток, а что это даст? Облегчение на полгода? Пошли, Тридцатьпятик! Ланселот отпустил тормоз.

Они бежали и одновременно напря-женно следили за Вандой, шедшей к финишу ровным легким шагом. Когда синяя лента оказалась шагах в двадцати перед нею, девушка вдруг пошатнулась и остановилась. Остановились и друзья, напряженно за нею наблюдая. Она подняла руку и поднесла ее ко рту, постояла еще с минуту неподвижно, не обращая внимания на рев балконов, а потом снова легко побежала вперед, пересекла финиш и пробежала еще несколько шагов, волоча за собой синюю ленту. Фанфары и голос в громкоговорителе:

— Первым синий финиш прошел номер тридцать один. Это Ванда Ковальски, и сейчас она получит полное исцеление! Слава Мессии!

— Слава Мессу! — дружным эхом отозвались балконы.

Жерар и Тридцатьпятик двинулись к финишу. Ланселот чуть приотстал от друзей и оглянулся. Слепой увеличил скорость и бежал теперь изо всех сил, отталкиваясь от бетонных плит двумя палками сразу. Зато шедший почти сразу за ним второй паломник в синей куртке остановился, безнадежно взмахнул руками, схватился за грудь, закашлялся и опустился на дорогу. Ланселот наклонился, дернул сетку под коляской — банки из нее высыпались и покатились вниз по дороге.

— Жерар, Тридцатьпятик, стойте! Я потерял наши банки! — крикнул Ланселот.

Жерар на бегу оглянулся и, увидев приключившуюся беду, побежал назад — подбирать банки. За ним развернулся и бросился ловить катящиеся вниз цилиндрики Тридцатьпятик. Поставив коляску на тормоз, Ланселот смотрел, как слепой паломник прошел финиш и бежал дальше, все так же отчаянно размахивая своими палками, но к нему подбежали служители и остановили его. Мимо Ланселота, кашляя на ходу красными ошметками, проковылял второй паломник в синем. Он тоже прошел финиш и свалился сразу за ним.

Побросав банки в сетку, Жерар и Тридцатьпятик ухватились за спинку Ланселотовой коляски и помчали ее к финишу. Никем уже не замечаемые, они прошли его и пошли дальше, не оглядываясь на то, что происходило на синем финише.

— Только не говори мне, что ты это сделал нарочно, Ланс! Только вот этого ты мне не говори! — прорычал Жерар.

— Успокойся, не скажу, — ответил ему Ланселот.