— Болтушку из муки, доктор? — спросила Дженни.

— Да, Дженни. Они голодали не больше двух недель, если считать со времени космического столкновения. Но поскольку пили они очень мало, выходить из этой голодовки надо осторожно. Сделайте им для начала очень жидкую болтушку, чуть позже — крепкий чай с сахаром, а вечером дайте немного бульона из кубиков, только сделайте его со всем слабым. А завтра им можно будет дать бульон с сухариком.

К вечеру Эйлин совсем оправилась. Она вымылась на камбузе, сняла свое голубое платье и надела брюки и блузу Дженни: они были ей велики, но зато широкие рукава блузы не травмировали забинтованную руку и девочка могла ухаживать за матерью. Ужинать Эйлин села за стол вместе со всеми. Она неторопливо и аккуратно пила свой бульон из кружки, держа левой рукой. При этом Дженни заметила, что девочка очень прямо держит спинку, на вопросы взрослых отвечает вежливо, но сама ни с кем не заговаривает — словом, ведет себя как истинная маленькая леди в малознакомом обществе.

После ужина Ланселот объявил, что теперь они с доктором тоже переберутся на палубу, а каюту полностью уступят женщинам. Будку Патти разобрали и превратили в большой тент, под ним разложили матрацы из мешков с сеном и соорудили для Ланселота ложе из пустых ящиков из-под съестных припасов: доктор мог спать на мешках с сеном рядом с братьями, а Ланселоту требовалось более высокое ложе, чтобы он мог в любой момент самостоятельно и быстро перебраться с него в коляску.

ГЛАВА 17

Возле северных берегов бывшей Франции на пилигримов, которых теперь стало уже семеро, напали пираты. Как назло в тот день был штиль, и "Мерлин" шел на моторе, а у преследователей на допотопном военном катере мотор оказался гораздо мощнее. Сначала пираты просто прокричали в мегафон требование остановиться, а когда "Мерлин" попытался от них уйти, быстро настигли его и приказали бросать якорь, угрожающе потрясая в воздухе боевыми винтовками. Ланселот хотел достать из каюты свое ружье, но доктор попросил его до последней возможности не применять оружие.

— Не стоит нам затевать перестрелку, пока они не начали стрелять первыми, — сказал он. — Она неминуемо превратится в бойню, и тогда нам не уцелеть. А больше всего мне не хочется пугать леди Патрицию и бедную девочку, они только-только начали приходить в себя.

— Правда, Ланселот, может быть, все еще и обойдется, — поддержала доктора Дженни. Но сама она вытащила из тайника пояс с револьвером и спрятала его под свитер. Ланселот увидел и недовольно по морщился.

— Сидела бы ты лучше в каюте, Дженни, приглядывала за женщинами, а мы посмотрим, чего хотят эти люди.

Люди хотели еды. Они не обратили внимания на женщин, сбившихся в углу каюты, но унесли все съестные припасы, какие нашли в трюме. Они не обошли вниманием и крохотный камбуз Дженни: какой-то пронырливый пират подхватил двумя кухонными полотенцами кастрюлю с готовящейся ухой и, отворачивая лицо от пара, побежал с нею на свой катер. Пираты не тронули одежды, не спросили об оружии, не забрали ни удочек, ни сетей Ланселота — их интересовала только еда. Хольгер, сидевший под тентом на корме, обнял двумя руками свою гитару и приготовился ее защищать, но пираты на него даже не взглянули. Зато Патти привлек их внимание.

— Скотину берем? — спросил один из пиратов.

— Конечно, это же мясо! Забей его, Жером, а освежуем тушу потом.

Бандит вытащил нож и направился к Патти. И тут Дженни, наблюдавшая снизу за происходящим, одним прыжком выскочила на палубу, на ходу выхватывая из кобуры револьвер. Она крепко зажала его в обеих руках, направляя на Жерома.

— Эй, ты там, как тебя? Жером? Так вот, Жером, ты сам скотина, и я тебя сейчас пристрелю, если ты сделаешь хоть еще один шаг к моему ослику!

Доктор Вергеланн ахнул, а Ланселот рванул свою коляску и загородил собой Дженни: оба ожидали, что сейчас раздадутся выстрелы. Но к их удивлению, главарь только крикнул Дженни:

— Не вздумай стрелять, психопатка! На выстрел подойдут другие, и тогда ни нам, ни вам не поздоровится. Ладно, черт с ним, с ослом! Пора уходить!

И пираты стремительно покинули палубу "Мерлина", развернули свой катер и умчались.

А Дженни рыдала, обнимая Патти за шею. Невозмутимый Патти меланхолично пожевывал рыжую прядку ее растрепавшихся волос.

— Ну не плачь, Дженни-королек, ведь все уже позади, — сказал Ланселот, подъехав к ней с другой стороны и тоже гладя ее по рыжим кудрям, — ты прогнала пиратов. Но скажи мне, ты и вправду могла выстрелить в этого негодяя?

— Не знаю, — сказала девушка, — но боюсь, что если бы он напал на Патти, я бы спустила курок. А теперь мне страшно!

— Может быть, вы отдадите мне револьвер, Дженни? — спросил Якоб. — Убивать я никого не стану, а припугнуть сумею не хуже вас.

— Конечно. Заберите эту гадость. До этого я стреляла только в тире по мишеням и по пустым банкам из-под энергена. — Вы и сейчас не стреляли в человека, Дженни, успокойтесь. Вы просто припугнули его.

— Вы думаете, я бы не стала стрелять в него? — Я в этом убежден, — сказал Якоб. Дженни вытерла слезы и отдала ему револьвер вместе с патронами. Она пошла на камбуз, и оттуда раздался ее возмущенный крик:

— А где моя уха? Где моя самая любимая кастрюля? Ворюги несчастные! Где мой револьвер?

— Конечно, это несчастные ворюги, Дженни права, — сказал доктор Якобу. — Вы видели их лица? Эти люди уже давно голодают. Если бы они не взяли нас на испуг, мы бы сами поделились с ними едой.

— Конечно, поделились бы, — кивнул Якоб, — но не до такой же степени!

— В любом случае догонять мы их не станем, иначе Дженни устроит из-за своей кастрюли Трафальгарскую битву, — сказал Ланселот.

Надувшись, Дженни пошла на камбуз, и вскоре оттуда раздался ее торжествующий крик:

— Они не заметили мои сухари! У нас остались сухари, которые я подвесила в мешке подсушиться! И все приправы, и чай, а главное — соль, они не тронули нашу соль! Ланс, если ты забросишь сеть и наловишь немного рыбы, я снова сварю вам уху! Ну как, я уже могу ставить воду?

С пиратами пилигримам, можно сказать, повезло.

— Интересно, неужели в здешних водах нет ни экологистов, ни полицейских патрулей — одни только пираты? — спросил доктор.

— Я думаю, так оно и есть — сказал Ланселот, готовя сеть к спуску, — у властей теперь плохо с техникой. Вся военная и полицейская техника была напичкана электроникой, а это значит, что вся она вышла из строя. Пока экологисты и полицейские догадаются приспособить для работы обычные рыбацкие суда, пираты успеют ограбить все прибрежные воды.

Первый экологический патруль они встретили недалеко от бывшей Франции, и пилигримы убедились в прозорливости Ланселота: транспортом патрулю служил обыкновенный рыбацкий баркас, только выкрашенный в красный цвет экологической службы. В мегафон прозвучал приказ остановиться, и Якоб, стоявший у руля, заглушил мотор.

— Ну наконец нам встретилась какая-то законная власть, — сказал доктор.

— Что-то преподнесут нам эти представители официальной власти, — мрачно сказал Якоб, глядя на приближающийся баркас экологистов. — Боюсь как бы они не отняли у нас последнее.

Экологисты и клоны заполнили палубу катамарана. Старший экологист, невысокий и приземистый офицер, приказал всему экипажу катамарана встать в ряд и поднять руки вверх.

— Позвольте, — возмутился доктор. — Мы мирные путешественники, мы никого не ограбили и не обидели. Почему вы так с нами обращаетесь?

— А это мы сейчас выясним, — ответил офицер. — Обыщем, допросим — и выясним, в чем вы провинились против закона, и какого именно закона. Но могу заранее сказать, что суденышко ваше мы конфискуем — отличный катамаранчик! На батарейках ходит?

— На батарейках, — мрачно ответил Ланселот.

— И никакой тебе электроники! — обрадовано воскликнул офицер, оглядев рубку. — Чудненько! На таком катамаране можно перевозить большой отряд.

Ланселот начал потихоньку отъезжать к трюму, где в рундуке лежало его ружье, твердо решил без боя катамаран не отдавать. Неизвестно, чем бы кончилась эта встреча, если бы не Эйлин Мэнсфильд. Она вышла из каюты и смело направилась к офицеру. Девочка подошла и остановилась перед ним, в упор глядя на удивленного коротышку — они оказались одного роста.